Экономическая парадигма Ислама Каримова

В предверии воспоминания узбекской верхушки о гуманном, мудром и великом диктаторе, кем был в реальности Ислам Каримов, я решил дать краткий обзор того, на чем строилась экономическая парадигма первого президента.

Это не высокие технологии и новые рабочие места, не технократия и профессионализм в управлении, не частная собственность и прямые инвестиции, не сильная банковско-финансовая система и заемы у народа (источник внутренней инвестиции). А совсем иное.

Основа парадигмы Ислама Каримова заключается в следующем:

1. Опора на экспорт трудовых ресурсов. По разным оценкам, с 1995 по 2016 годы за пределами Узбекистана трудилось от 1,9 до 4,8 млн. человек. Это 1/3 часть трудовых ресурсов республики. Их Ислам Каримов презрительно называл "дангаса". Эти "лентяи" высылали на родину денежные активы, составляющие до 15% ВВП. Это большая сумма! Учитывая то. что правительство фактически не озабочивалась их судьбой, социальной поддержкой, обеспечением работы - гастарбайтеры сами этим занимались зарубежом.

2. Экспорт ресурсов. В 1990-е годы и начале 2000-х до 70–80% экспорта приходилось на сырьё и полуфабрикаты (хлопок, золото, газ, цветные металлы). Постепенно, к концу 2000-х, хлопок терял роль, но его место заняли газ, золото, уран и медь. По оценкам Всемирного банка и Азиатского банка развития, в середине 2010-х годов сырьё и природные ресурсы составляли около 65–70% экспорта. В пересчёте на экономику: в разные годы от 15 до 25% ВВП формировалось за счёт экспорта сырья (в зависимости от мировых цен на хлопок, газ и золото).

Отметим характерные моменты:

- Хлопок («белое золото») в 1990-х был главным экспортным товаром — до 60% валютной выручки. После 2005 года доля хлопка снижалась, зато золото и газ стали приносить больше валюты.

- Нефтегазовый сектор в 2010-е давал до 10% ВВП и значительную долю экспорта.

В итоге, к 2016 году примерно 2/3 всего экспорта Узбекистана оставалось сырьевым.

3. Государственный гиперконтроль. Как именно строилась «экономическая вертикаль» при Каримове? Если коротко, то речь иджёт не просто о жёстком регулировании, а о системе, где государство оставляло за собой монополию на валюту, внешнюю торговлю и ключевые отрасли, а бизнес допускался только в рамках разрешённых ниш.

Как это выглядело в реальности:

- Валютный контроль. До 2017 г. действовала система множественных курсов: официальный и «чёрный» могли отличаться в 2–3 раза. Предприятие обязано было продавать в Госбанке по официальному курсу 25–50 % экспортной выручки. Это «съедало» прибыль и делало экспорт нерентабельным без доступа к серому рынку.

- Лицензирование и квоты. Существовало несколько сотен видов деятельности, которые нельзя было вести без отдельного разрешения: от внешнеэкономических операций до производства хлеба. Экспорт/импорт почти полностью шёл через госкомпании-посредники.

- Налоговая система. Высокие ставки НДС и налога на прибыль (до 35 % в 1990-х), обязательные отчисления в фонды. Часто одновременно взимались 5–6 разных «внебюджетных» платежей. Для иностранных инвесторов налоговые льготы обещали на бумаге, но потом условия меняли.

- Административный прессинг. Массовые проверки, внезапные доначисления, уголовные дела. Любой спор с госорганами мог закончиться блокировкой счетов.

4. Подавление иностранных инвесторов, которые не хотели принимать нелегальные "правила игры". В конце 1990-х – начале 2000-х Узбекистан заключил несколько крупных контрактов с иностранными инвесторами в золотодобыче и других ресурсных отраслях:

- Зарафшан–Ньюмонт (Newmont Mining, США) – совместное предприятие по добыче золота. После начала экспорта государство изменило налоговые и таможенные правила, отказалось возмещать НДС, доначислило налоги. Конфликт дошёл до Стокгольмского арбитража, Newmont ушла, активы перешли «Navoi Mining & Metallurgy».

- Oxus Gold (Великобритания) – аналогичный конфликт в Амантайтау (золото). После пересмотра условий и уголовного преследования менеджеров компания вышла из проекта и подала иск в международный арбитраж.

- Baltimore (южнокорейская и американская группы) – несколько проектов по переработке и торговле; после ужесточения валютного контроля и доначислений фактически свернули работу.

Общая схема была похожей: сначала предлагались льготы и партнёрство, затем через 2–3 года правила менялись, выручка «застревала» в местных банках, налоги пересчитывались задним числом, а спорить с государством внутри страны было невозможно.

Иностранный бизнес в 2000-х воспринимал Узбекистан как рынок с крайне высоким суверенным риском: валюту нельзя вывезти, правила меняются, арбитраж только за границей. В результате прямые иностранные инвестиции в страну держались на очень низком уровне (около 1–2% ВВП в год, против 8–10% в Казахстане).

4. "Скупка государства" - это режим, когда олигархи или магнаты, включая инос транных, через коррупционные схемы получали льготы и особый режим для бизнеса.

В Узбекистане времён Каримова «захват государства» (state capture) выглядел не так, как в классических олигархических странах, где частные магнаты диктуют государству условия. Здесь была инверсия: государство и семья президента держали ключевые активы, а «допуск» бизнесу (включая иностранный) продавался как привилегия. Это создаёт эффект, похожий на «скупку государства», только с обратным знаком: не бизнес покупает власть, а власть «продаёт» доступ к экономике.

Вот как это работало:

4.1. «Квазигосударственные» олигархи

Крупные бизнесы – хлопок, золото, газ, телеком, сахар, цемент – формально принадлежали государственным компаниям (НГМК, «Узбекнефтегаз», «Узтрансгаз» и т.д.), но фактически контролировались узким кругом элиты (семья президента, силовики, несколько «своих» бизнесменов).

Это были не частные магнаты, а номенклатурно-семейные группы, которые занимали одновременно госдолжности и управленческие позиции.

4.2. «Привилегированные» иностранные партнёры

Иностранные инвесторы могли зайти на рынок только через совместное предприятие с госкомпанией и при прямом одобрении правительства. Под таких инвесторов писали индивидуальные налоговые льготы, снижали пошлины, гарантировали доступ к сырью.

Пример – «Зарафшан–Ньюмонт» и «Оксус Голд» в золотодобыче, автопром с GM, телекомы с «МТС»/«ВымпелКом».

4.3. Схема «после захода – смена правил»

Через несколько лет после старта проекта условия пересматривались: льготы отменялись, налоги доначислялись, доступ к валюте блокировался. Это заставляло инвесторов либо мириться, либо уходить, оставляя активы. Таким образом власть сохраняла контроль, а ресурсы переходили обратно под контроль госструктур или «своих».

4.4. Административная фильтрация

Критически важные сферы (экспорт хлопка, газа, золота) оставались только под госмонополией. Для всех остальных – лицензии, квоты, регистрация, проверки. Доступ к крупным проектам или кредитам через госбанки был возможен лишь у «проверенных» предпринимателей.

4.5. Влияние на политику

Правила игры писались в аппарате президента и кабинете министров в интересах этой системы. «Своим» – налоговые каникулы, эксклюзивные контракты, государственные гарантии. «Чужим» – проверки, блокировки счетов, конфискации.

 Итого:

– Внешне это напоминало «скупку государства», но фактически при Каримове шёл «продажный доступ к рынку»: власть сама определяла, кто станет магнатом и на каких условиях.

– Классических олигархов, как в России или Украине, не возникло, но возникла система ренты, в которой иностранные и местные бизнесы покупали не правила, а разрешения на деятельность.

– В результате прямые иностранные инвестиции были низкими и краткосрочными, а экономика – сверхцентрализованной и закрытой.

5. Отсутствие полноценной защиты частной собственности при Каримове. В Узбекистане 1990-х – 2010-х годов формально в Конституции и законах закреплялось право частной собственности, но на практике оно оставалось слабозащищённым. Это проявлялось сразу по нескольким направлениям:

- Рейдерские захваты. При споре с местными властями или при смене политической конъюнктуры частный бизнес легко лишался лицензий, земли или помещений. Судебная система зависела от исполнительной власти, поэтому предприниматель почти не имел шансов отстоять права.

- Неприкосновенность жилья. Земельные участки и дома юридически оставались в государственной собственности, гражданам предоставлялось «право пользования». В случае расширения дорог, строительства гособъектов или перераспределения земли люди получали уведомление о сносе; компенсации были невелики, оспаривать их в суде было практически бесполезно.

- Сбережения населения. Банковская система была под жёстким контролем государства. В 1990-х – начале 2000-х происходили фактические заморозки валютных счетов, принудительная продажа экспортной выручки по официальному курсу. Валюту нельзя было свободно купить или вывезти.

- Лицензии и квоты. Любой средний или крупный бизнес зависел от лицензий, квот на импорт/экспорт и разрешений госорганов. Потеря лицензии фактически означала ликвидацию компании, и это часто использовалось как инструмент давления.

- Инвестиционные конфликты. Крупные иностранные инвесторы (Newmont, Oxus, MTS) теряли активы после изменения условий или доначислений налогов, а арбитраж внутри страны не защищал их интересы.

При Каримове частная собственность юридически существовала, но не имела институциональных гарантий. Земля и ресурсы оставались у государства, суды были зависимы, а административный аппарат мог пересмотреть условия или отнять бизнес. Это формировало атмосферу «условной собственности»: пока ты «в системе» — тебе разрешено, вышел из фавора — лишился.

Итак, в чем суть кономической парадигмы Ислама Каримова? Это была система управления экономикой, в которой государство сохраняло контроль над ключевыми ресурсами и правом распоряжаться ими, а частная собственность и предпринимательство существовали только как условная привилегия.

Её основные черты:

- Господство государства. Крупные отрасли (хлопок, газ, золото, энергетика, телеком) – под полным контролем государства и приближённых к нему групп.

- «Условная» частная собственность. Земля формально государственная; лицензии, квоты, валютные ограничения и зависимые суды делали бизнес уязвимым. Любую фирму, дом, вклад можно было отнять через административное решение или рейдерство.

- Закрытость экономики. Жёсткий валютный контроль, ограниченный импорт, низкий уровень прямых иностранных инвестиций.

- Привилегированный доступ. Льготы и особые условия выдавались «своим» бизнесам и иностранным партнёрам по политическому решению, а затем могли быть пересмотрены.

- Стабильность через контроль. Отказ от «шоковой терапии» позволил избежать гиперинфляции и социальных взрывов, но привёл к стагнации, сырьевой зависимости и слабой защите прав собственности.

Итак, экономическая парадигма Каримова – это модель «контролируемого рынка» с господством государства, условной частной собственностью и управляемым доступом к ресурсам.